‣ Меню 🔍 Разделы
Вход для подписчиков на электронную версию
Введите пароль:

Продолжается Интернет-подписка
на наши издания.

Подпишитесь на Благовест и Лампаду не выходя из дома.

Православный
интернет-магазин





Подписка на рассылку:

Наша библиотека

«Блаженная схимонахиня Мария», Антон Жоголев

«Новые мученики и исповедники Самарского края», Антон Жоголев

«Дымка» (сказочная повесть), Ольга Ларькина

«Всенощная», Наталия Самуилова

Исповедник Православия. Жизнь и труды иеромонаха Никиты (Сапожникова)

Ее называли блаженной

Исполнилось двадцать лет со дня кончины схимонахини Марии (Матукасовой).

Исполнилось двадцать лет со дня кончины схимонахини Марии (Матукасовой).

Вот уже двадцать лет, как отошла ко Господу блаженная схимонахиня Мария (Матукасова, 14 января 2000 года). Человек, вобравший в себя опыт неведомых нам церковных поколений, опыт непостижимых для современных расслабленных людей аскетических подвигов. Всё это она принесла в наше время, чтобы показать: и сейчас это возможно, и всегда возможно - были бы только желание да решимость!.. А мы смотрим на нее уже из немалого отдаления и всё еще дивимся, не понимаем: как такое может быть? Не обман ли тут зрения, не оптическая ли какая иллюзия? Неужели и правда возможно?!

Два десятилетия - и много, и мало. Много, потому что ситуация стремительно меняется, и уже даже те условия, в которых протекал в последние годы подвиг блаженной схимонахини Марии, стремительно меняются, и те проблемы, которые ставились в ту пору перед христианами, сменяются совсем другими. А мало - это потому, что есть еще мы, те люди, которые близко знали блаженную, пользовались ее даром молитвы, получали от нее помощь, старались вместить ее в свои сердца.

Столько уже написал я про блаженную Марию Ивановну! Но прожитые годы требуют не новых фактов, а их осмысления. Не каких-то подробностей, а уже обобщений. Попытаюсь рассказать о той стороне ее подвига, которую как-то недооценивают, стараются не замечать, хотя и полностью игнорировать тоже не получается. Она была до конца своих дней юродивой Христа ради. Не только старицей и по характеру своего подвига преподобной (6 января 1998 года она приняла схиму в Оптиной пустыни), но все-таки в первую очередь блаженной. Что и почувствовал наш церковный народ, навсегда соединивший с ее именем это высочайшее звание.

Конечно, юродивой, в отрепьях, в повязанных как-то «юродиво» сразу нескольких платках, маленькой, быстрой, в подрезанных валенках даже чуть ли не среди лета, с кучей мешков на плечах с вышитыми на них крестами - такой появилась она на улицах Самары-Куйбышева в середине шестидесятых годов. Говорила безсвязно, притчами («картошка-то вона как уродилась, а свеколка - во, во!..»). Перепрыгивала в своей речи с пятого на десятое. Но при этом иногда в ее словах мелькали такие жемчужины смысла, да еще касающегося лично тебя, что хоть стой, хоть падай. Ночевала «на стогнах града», редко мылась, ходила во всем ношеном, не меняя одежды, порой ела из миски вместе с бродячими псами. Дни проводила в церкви и всегда была рядом с храмом. Могла походя и скороговоркой обжечь одной фразой, и ты вдруг понимал, что все твои тайны у нее как на ладони…

Нам хотелось видеть ее старицей, каждодневно указующей нам путь, разжевывающей для нас вопросы и сомнения. А она символически являла то, что не скажешь словами. «Грехи ваши ношу», - говорила она о тяжеленных мешках, которые всюду на себе носила. Говорят, в них были сплошные камни. Не знаю. Я этого уже не застал. Но там и правда были грехи чуть ли не всего народа, допустившего убийство царя, разрушившего храмы, гнавшего своих пастырей. Тяжелые то грехи! И неудивительно, что если кто и пробовал те мешки за нее поднять, вскоре отказывались от этой затеи, не могли осилить ноши. Ни в одном катехизисе вы не найдете такого. Как можно взять с человека его грехи? Если ты не священник, если вы не на исповеди? И переложить на свои плечи. Да еще засунуть их в пудовые мешки и таскать в назидание другим по самарским улицам. Понять такое невозможно. Но, наверное, это означало, что блаженная вымаливала пред Богом тех людей, чьи грехи на свои плечи перекладывала. Новозаветная заповедь: «Друг друга тяготы носите, и тако исполните закон Христов» (Гал. 6, 1-2) - здесь вдруг приобрела зримое выражение.

…А когда в Вышнем Волочке ровно двадцать лет назад она отходила ко Господу, я вдруг, не зная совершенно того, ощутил в Самаре, как эти мешки с моими уже грехами, которые она на себе таскала (в последние годы, разумеется, уже чисто символически), вернулись ко мне неимоверной тяжестью. В те дни я даже ходить не мог. Ноги подкашивались, руки не сжимались. Причем безо всяких видимых причин. Просто лежал и не мог подняться. Потом сообщили, что умерла блаженная Мария Ивановна, и стало понятно, что со мной происходит. Оказывается, это ее молитва придавала мне силы, бодрости. А я-то думал, что уже умею ходить в духовной жизни на своих двоих («шей, шей… брюки сшил, теперь рубашку шей красивую», говорила она мне о молитве).

Недавно попала на глаза статья старшего научного сотрудника Пушкинского дома Татьяны Руди (жены известного писателя Евгения Водолазкина) о наиболее характерных сторонах житий юродивых. Давайте эти ее выводы постараемся приложить к блаженной Марии Самарской.

Подобно тому, как будущий инок покидал дом и сродников, чтобы удалиться от мира, скрывшись за монастырской оградой, юродивый хотя и оставался в миру, тоже покидал дом, семью, свой город, чтобы «претвориться» в юродство, отмечает исследователь. То же сделала Мария Ивановна. Родилась в 1908 году и жила она в Самаре-Куйбышеве. Но зачем-то ей понадобилось возрастать духовно и совершать свое служение не в родном городе, а в Кинель-Черкассах. Жила больше трех десятилетий в убогой сторожке при Свято-Вознесенском храме. Там ее я и застал осенью 1993 года, в евангельской нищете, в окружении «социально близких» ей церковных нищих, из которых запомнилась слепая Екатерина, ее блаженная называла ласково «мармулёночек», «мамуля» и даже «Наталья Яковлевна» (так звали маму блаженной), заботилась о ней. Здесь она и была у себя дома. В Самаре бывала наездами. Ее тут многие знали. Но дома себя считала именно в кинель-черкасской сторожке. Топчанчик у стены, возле двери был ее единственным пристанищем. А местом действия ее подвига было всё село Кинель-Черкассы. Сейчас в той церковной сторожке замечательный маленький музей в ее честь. И топчан сохранился! Кто хоть немного посидит на нем, тот уже не зря проделает путь до Кинель-Черкасс. Такие вот даже лишь внешние прикосновения к подвигу ни для кого не пройдут без благих последствий. Мне довелось летом 1995 года присутствовать при прощании блаженной со своей сторожкой в Кинель-Черкассах. Это было исполнено такого высокого драматизма, такой могучей символики, что и люди случайные это как-то почувствовали. Кто-то даже заплакал. Всем было понятно, что Бог выводит блаженную на общероссийскую проповедь.

«Нет пророка в своем отечестве», этот духовный закон не отменить. Потому и уходят подвижники прочь из родных мест. Почему она выбрала Кинель-Черкассы? Наверное, всё просто: там был храм. И село находится всего в ста десяти километрах от Самары.

«Юродство - самое радикальное отвержение мира, совместимое с пребыванием в миру», - пишет исследователь Г.П. Федотов. Легко «плевать» на мир, находясь в башне из слоновой кости (мечта нашей богемы). А ты вот поживи среди толпы, на улице, на юру, среди людей не просто тебя не понимающих, но отвергающих всё духовное, сам твой подвиг считающих безумием, а то и опасным уклонением от норм «социалистического общежития». Удивительно, что блаженная, прожившая год в тюрьме «по указу» о бродяжничестве, ни разу не оказалась в психбольнице (как это не раз бывало, например, с блаженным Василием Ивановичем Ивановым, в те же самые годы подвизавшимся в Самаре). Бог хранил Свою избранницу! Ну и еще одно. Непременно ей пришлось бы столкнуться с психиатрией, если бы она свою проповедь вынесла за пределы церковной ограды. Но Мария Ивановна всегда своей целевой аудиторией, говоря по-современному, считала только ту исчезающе малую часть народа, которая осталась верной Богу и Церкви. Церковные люди и так считались в ту пору как бы изгоями. Вот потому и государство не замечало блаженную. Мало ли кто там без документов около храма бомжует.

Мне очень дорога фотография Марии Ивановны Матукасовой, сделанная для получения ей паспорта. Ведь паспорт у нее появился лишь в самые последние годы жизни, по настоянию хожалки Евгении Мавринской. На снимке перед нами предстает пожилая женщина с приятным умным лицом, мудрыми спокойными глазами. Здесь она без платка и без каких-то странностей в одежде, без кричащих особенностей, выдающих ее юродство. Обычная кофта, обычная прическа для ее лет. Оказавшись в мирской ситуации, она соответствует общепринятым порядкам. Надо - значит, надо.

Это когда всё общество было христианским, будь то Византия, будь то царская Россия, то юродивые обличали «мир», ругались ему, только лишь носившему имя христианского, но на деле жившему по совсем другим обычаям. Но Мария Ивановна юродствовала в советские годы, когда мир и не собирался следовать за христианскими ценностями, напротив, всячески отталкивался от них, ненавидел их, сознательно разрывал всякую связь с прошлым. И «ругаться» такому миру не имело смысла. Однажды к блаженной в церковную сторожку неизвестно какими путями заглянул на минуту глава администрации Кинель-Черкасского района Виктор Альтергот (человек замечательный, к слову). Посмотрел на всю окружающую антисанитарию, на саму блаженную, одетую в рубище и явно не по сезону, и спросил, есть ли у нее какие-то просьбы к властям. Она ответила коротко: нет, ни в чем не нуждаюсь, всё у меня есть. И он ушел из сторожки несколько озадаченным. Как это всё не вязалось с обычным поведением людей, когда у властей чего-то всё время просят, требуют, выцарапывают. А тут… тут что-то совсем другое.

Мария блаженная не обличала властей предержащих (как это известно по житиям других юродивых). Нет, светские власти оставались как бы по другую сторону ее подвига. Это Царя Иоанна Васильевича то и дело обличали и наставляли блаженные.

А что она могла бы сказать (если представить такую фантастическую картину) не менее всесильному у нас в ту пору первому секретарю Куйбышевского обкома КПСС Муравьеву? И что бы он ей ответил? И где бы она потом оказалась? Нет, такого и представить нельзя.

Единственное ее прикосновение к политике было такое. Когда в Самаре бушевали выборы мэра, одна прихожанка привезла ей в Ташлу предвыборные листовки разных кандидатов и спросила, кто победит на выборах. Мария Ивановна указала на Георгия Сергеевича Лиманского и сказала: «молитесь за него». Я передал это предсказание своему знакомому из предвыборного штаба другого кандидата, который тогда лидировал в гонке. Мой знакомый пришел в неистовство!.. но все же передал предсказание и другим. Вскоре они проиграли. Лиманский на девять лет стал главой Самары, при нем было построено много храмов. Вот и всё, что могу вспомнить.

Зато церковные власти не были обделены ее вниманием. В недавно изданной книге дневников схимонахини Варвары (Дюниной) - «Варварушка» - чуть ли не по дням описываются многолетние доверительные отношения Митрополита Санкт-Петербургского и Ладожского Иоанна с блаженной Марией Ивановной. А знакомство самарской блаженной с Митрополитом Самарским и Новокуйбышевским Сергием началось за много лет до того, как Владыка прибыл на Самарскую кафедру. Когда он еще семинаристом приехал в Самару на свадьбу к своему однокурснику, то у храма к нему подошла старенькая бедно одетая женщина и сказала ему запомнившиеся на всю жизнь слова: «Вы сюда приедете!» Что в свое время и исполнилось. Не сам слышал, но от других знаю, что Мария Ивановна когда-то давно, в первые еще годы его на Самарской кафедре, предрекла нашему Владыке сан Митрополита. А совсем недавно, в Рождественском интервью на местном телевидении, Владыка Сергий вспоминал по-детски чистые голубые глаза блаженной Марии Ивановны. Кто заглянул в них хоть раз, уже не забудет этого взгляда.

Не знаю случаев, чтобы она «обличала» кого-то из Архипастырей, в церковной среде такое не принято и не укладывается в канон. Думаю, такого и быть не могло. А вот церковных деятелей, тоже высокопоставленных, но все же рангом пониже, она порой и обличала, и смиряла довольно жестко, но при этом всегда любя. Известному самарскому протоиерею Иоанну Гончарову она через меня прямо на диктофон записала своеобразное послание: «…Чего в печку-то не полез? А ведь не полез - в печку!» Не знаю уж, что она там имела в виду, но отец Иоанн ее сразу понял. Хотя в общем и целом относился к блаженной с прохладцей, знал ее еще в начале ее подвигов по Кинель-Черкассам, где одно время служил, и считал просто доброй церковной старушкой.

Видел я своими глазами в Нероновке, как блаженная Мария Ивановна отвесила своей короткой ножкой лихого пинка известной игумении, когда та приехала к ней вместе с сестрами. И даже потребовала, чтобы игумения самолично пошла в магазин за хлебом (хлеб символизировал молитву). И игумения приняла это обличение (в недостатке молитвы?), хотя за хлебом все же отправила шофера. Это был разговор духовно близких людей - о своем, им одним понятном. Где табель о рангах стирался вовсе или обретал иные очертания.

Татьяна Руди отмечает такое свойство юродства, когда внешнее «похабство» и даже «буйство» противостоит внутреннему благочестию: днем прилюдно они ругаются миру, «шалуют», ночью же молятся о спасении этого самого «мира». Тут Мария Ивановна вполне вписывается в канон. Знаю от старожилов самарской Петропавловской церкви, как в поздние советские годы, когда на приходе были какие-то нестроения, Мария Ивановна поставила на канун… бутылку водки. А еще - октябрятский флажок. Были тогда такие флажки на подставке, их в школе ставили на парты к отличникам, еще и я это в начальных классах застал. Выводы о значении этих действий предлагаю сделать самим.

Правда ведь, неудобный случай?! А юродивые вообще удобоваримостью не отличаются. Блаженный нагоходец Василий и вовсе ходил голый по Москве. А блаженный Иоанн Большой Колпак был прозван так потому, что носил на голове большой железный колпак, на руках у него были кольца и перстни, а также были медные кольца «у тайных уд», чтобы умертвлять в себе похотные желания. С юродивыми всё очень непросто и порой непонятно. Представьте себе блаженного Василия Ивановича Иванова, тоже нашего современника (он умер в 1991 году), как он роется по помойкам и собирает использованные в туалетных целях газеты, бережно разглаживает их, чтобы на запачканных газетных фотоснимках не сквернились образы людей, которые созданы по образу и подобию Божию. Кому еще, кроме юродивого, может прийти такое в голову? (Кстати, может, и не совсем случайно таким дефицитом была тогда и туалетная бумага? В годы глухого атеизма главным ведь дефицитом было уважение к человеку как образу Божию!)

А ночью образ молитвы и вообще поведения блаженной Марии Ивановны заметно менялся. «Буйство» и «похабство» - это днем, для людей. Ночь - для Бога! Однажды она среди ночи вышла из сторожки и на коленях взмолилась к Илии Пророку: «Тяжело мне!.. Невыносимо! Забери скорее отсюда…» Кто-то из обитательниц сторожки подслушал этот ночной разговор с взятым живым на небо пророком. Тогда стало понятно, почему в храме она всегда стоит у большой иконы Илии Пророка (икона та до сих пор в церкви на том же месте, но ее отлакировали неизвестно зачем, и теперь икона в значительной степени потеряла свой прежний вид и значение). Я что-то не припомню, чтобы Мария Ивановна жаловалась кому-то из нас на то, как ей трудно нести свой подвиг. Эти жалобы она оставляла для ночных собеседований с небожителями. Тогда-то она и получала свои откровения. Ночь для нее была временем сугубой молитвы. В воспоминаниях Крюковой есть такой эпизод. Они ночью вместе оказались на железнодорожной станции, и Мария Ивановна сказала ей, что сейчас на Небе начинается Литургия, и углубилась в молитву…

Пихания и биения от «несмысленных человеков», увы, неизбежная сторона жизни юродивых во Христе, будь то древние времена или наши лихие девяностые. И Марии Ивановне не раз приходилось сталкиваться с этим. Знаю два таких случая. Один - на той же железнодорожной станции, когда пьяный мужик всё порывался избить блаженную и ее спутницу, причем Мария Ивановна никак себя не защищала внешне, а только углубилась в молитву. А второй случай в подробностях известен от Евгении Мавринской, к тому времени уже ставшей монахиней Евгенией. Это когда мужчина во дворе ее дома кинул в блаженную табуретку и едва не покалечил. А потом старица молилась о нем, прочла-пролистала за него Евангелие («юродиво» перебегая со страницы на страницу), и он потом извинился и даже пошел на исповедь в храм. А вот чего не было совсем в ее жизни, то это преследований от подростков, от «злых детей», которые то и дело насмехались да строили каверзы Божьим людям. Этого не избегла и Блаженная Ксения Петербургская, однажды с гневом погнавшаяся за детьми-обидчиками. У Марии Ивановны с детьми таких проблем не возникало. «Я детей люблю!» - слышал сам от нее. В советском прошлом Мария Ивановна была учительницей начальных классов, вела уроки домоводства. Поила детей святой водой на переменах, старалась говорить им о Боге, дарила какие-то «картиночки», как вспоминали потом подросшие ученики (скорее всего, это были иконы). И это вот учительское в ней осталось. Она до последних своих дней говорила с детьми как с маленькими ангельчиками. Лицо ее разглаживалось и светилось улыбкой, когда к ней подводили малышей. Что-то даже с ними обсуждала на особом, словно ангельском языке, для других не очень понятном. С детьми она отдыхала душой, чего не скажешь о типичных советских гражданах, на которых без слез не взглянешь. Многие еще и к тому же пропахли грехами, грех ведь оставляет после себя зловоние, просто надо иметь духовную чистоту, чтобы это зловоние так остро, как она, ощущать. После общения с такими людьми она «падала», заболевала. Потому что впитывала в себя окружающих со всеми их грехами и страстями, невольно вступала с ними в духовный контакт. Обычные, можно сказать, люди, просто мирские и порой даже по-мирски хорошие иногда становились невольными «мучителями» блаженной, когда приезжали к ней за каким-то советом в сторожку. «Я не бабка-гадалка», - иногда и так отвечала она и старалась побыстрее «закрыться» от этих посетителей всевозможной «юродивой атрибутикой» из безсвязных слов. «Молчание - идеальный язык юродивых», отметил исследователь, но наша блаженная часто «молчала» вслух, отгораживалась от чуждых по духу людей безсвязными речами. Многим из них все равно помогала. Те, кто поопытнее, жадно ловили самую первую фразу, в которой и заключался ответ. Дальше шел набор из случайных слов. Но и восстанавливалась она быстро, лежа на своем топчанчике. И только четки-сотница, как пулеметная лента, быстро двигались в ее крепкой натруженной ладони, показывая, что она отнюдь не спит. Пребывает в молитве.

Помогать людям и было самым главным в ее служении. Тем, кто к ней обращался, она десятки и сотни раз приходила на помощь: благословляла на срочную операцию, удерживала от греха аборта, иногда исцеляла, вымаливала рождение детей, помогала найти украденные автомобили и многое-многое другое. По ее молитвам находились пропавшие люди. Устраивались переезды, игрались свадьбы, приходили нежданно деньги. Ее прозорливость и сила молитвы были поразительными, феноменальными. Просто она стяжала Дух Божий и доносила до нас Его благую волю. Именно эта духовная помощь людям и была главным ее подвигом. Те дары, которыми наградил ее за многолетний молитвенный труд и строжайшее самоограничение Господь, были даны ей не для себя, а для Церкви. В этом было что-то древнее, отголоски чего мы видим в посланиях Апостола Павла, в писаниях мужей апостольских, но что потом было почти что утрачено и вычеркнуто из церковного обихода. «И пророки пусть говорят двое или трое, а прочие пусть рассуждают» (1 Кор. 14, 29). А мы всё рассуждаем и рассуждаем, и давно уже никто не пророчествует!

Прозорливостью своей и в крупном, и в мелочах она поражала воображение. Даже и в житиях святых не часто встретишь то, чему мы были чуть ли не каждодневными свидетелями. Ведь что такое прозорливость? Это выход из времени, одно из Божественных свойств, взгляд из Вечности. И как созданные по образу и подобию Бога, мы все имеем ключ к этой тайне. Сами того не зная, уже находимся в Вечности и, стало быть, в какой-то пусть малой степени имеем власть над временем. Просто по нашим грехам эта дверь для нас закрыта, мы не в силах повернуть ключ и войти в Вечность, пока врата сами для нас не раскроются, каждому в свой срок. А она - сумела войти. Одна, быть может, на поколение (про себя мне однажды сказала, что таких, как она, всего восемь или около того). Не знаю точно, как ей это удалось, ведь не застал ее в тот период начальных подвижнических трудов. Но, думаю, это были какие-то сверхусилия, какие и представить-то сложно. Потому что такой великий дар не дается без великих испытаний. Но как возможность - прозорливость есть у каждого, ключик этот нам всем вручен. «Молящийся человек не может не быть прозорливым», - как-то давно сказал мне кандидат богословия протоиерей Дионисий Толстов. И в этом убеждает опыт блаженной Марии Самарской.

Это как со снами. В идеале сны - один из способов постигнуть Божью волю. Об этом прямо говорится в Евангелии. Там не приведено ни одного случая ложных или пустых сновидений. Все евангельские сны имеют благодатный источник, это именно так и для Иосифа Обручника, получавшего в снах сразу три извещения от Бога, и для волхвов, получивших во сне извещение не возвращаться к Ироду, и даже для жены Пилата, которая «во сне много пострадала» за Христа. Так почему же святые отцы советуют не доверять снам? И в этом, как и во всем другом, конечно же, правы. В силу нашей греховности такой путь богообщения для большинства оказался закрытым, а то и стал проводником всякой бесовщины. Так и с прозорливостью…

Протоиерей Александр Телегин мне говорил, что прозорливость, ее феноменальное знание о людях дается блаженной Марии Ивановне в виде… воспоминаний. Ничего себе, воспоминание о будущем! Она вдруг вспоминает, как зовут совершенно незнакомого человека. Вспоминает, зачем ты к ней пришел и что тебе ответить. Не ищет ответ, а - вспоминает! Но как вспомнить о том, чего не знаешь?! Чего просто не можешь знать. Это никакой не «гул приближающегося поезда», который слышит раньше других натренированное ухо. Нет! Это подарок из вечности, где времени просто нет. И потому нет ни прошлого, ни будущего. Вот с таким человеком я семь лет общался! Она смотрела на нас уже словно с вершины высоченной горы. И потому наши все пути были для нее как на ладони. «Иди и ничего не бойся!» - не раз говорила мне со властью. Потому что орлиным взором видела оттуда, что в обозримом будущем ничто плохое меня не ожидает. А может быть, и сама уже промолила мне безопасный маршрут.

Ей даже порой давалась как бы избыточная прозорливость. Однажды я приехал к ней со сбитыми ногами, замотал их бинтом, а поверх надел носки. И вот зачем-то ей понадобилось следить за мной в пути, и она потом с подробностями рассказала, как я ехал к ней в электричке, что видел в дороге, чем меня кормила мама в кинель-черкасском своем доме («картошка в масле»). Сказала и о том, что у меня перебинтованы ступни. Зачем? Никакого назидания в этом я не нашел. Видно, чтобы просто не забывал о том, что «не мерою Бог дает Духа» (Ин. 3, 34). Зато с тех пор евангельские слова, что и каждый волос на голове сосчитан, я воспринимаю не как какое-то преувеличение, а вполне всерьез, можно сказать, буквально.

И такое величие духа было в этой по виду самой обычной, да еще маленького росточка старушке (хотя никогда не спутаешь ее с другими)! Какой же она была в бытовых мелочах? У нее не было привычного нам быта, и потому об этом трудно судить. Не любила сеток на окнах, защищающих от комаров, значит, опасности от «гнусов» предпочитала она свежий воздух. В пору моего с ней общения посты уже строго не соблюдала. Сам видел, как в строгий первый день Великого поста она преспокойно ела сваренное вкрутую яичко (преклонный возраст, а также сахарный диабет и развившаяся на этой почве булимия давали на это ей право). Причащалась Святых Тайн так часто, как только было возможно, порой каждый день (в кинель-черкасский период несколько реже). Читала без очков даже в девяносто. В первую мою с ней встречу читала «Журнал Московской Патриархии». Но в этом было больше юродства, чем чтения в привычном понимании. Потому как она умела мгновенно считывать тексты, перекрестив книгу или газету. Однажды так вот молниеносно перекрестила свежий выпуск «Благовеста», который она не могла еще прочесть, так как я только что получил газету из типографии и сразу привез ее в сторожку, - и она мгновенно уловила суть, сделала мне замечание по газете. Очень точное!..

Любила читать «Псалтирь Божией Матери». Паломников просила чаще других читать акафист Преподобному Серафиму Саровскому. В последние годы полностью отдала себя на волю хожалки и ее помощников. Подозреваю, что в этом было последнее ее смирение, на которое указывал Воскресший Спаситель Апостолу Петру: когда ты был молод, то шел куда хотел, когда же состаришься, иной поведет тебя туда, куда и не хочешь (см. Ин. 21, 18). Отсекла полностью свою волю, ни с кем не спорила, ничего для себя не искала. Даже когда вместо рубища ее вдруг одели в довольно дорогое пальто, в котором она смотрелась не очень привычно, будто и не заметила: надлежит сему быть. Паспорт? Пусть будет паспорт, если вам так угодно. Хотите везти меня на Святую Землю? Если здоровье позволит, то, конечно, везите (ей стало плохо в самолете, на большой высоте, и по просьбе хожалки, а скорее по милости Божией, летчик чуть приопустил самолет ближе к земле. Вот ведь как бывало!). Хотите поднять меня, девяностолетнюю, на Гору Искушений? Что же, поднимайте. Искупать в Иордане-реке? Я к вашим услугам. Везете меня за тридевять земель к протоиерею Николаю Гурьянову на остров Залита? Раз так вам хочется, то везите. Приехали, помолчала рядом со старцем, и ни один, ни другой не нашли что сказать. А что скажешь тому, кто и так всё знает? Только «здрасте» и «до свидания»… Просто перебирала четки и всё ждала, когда Господь пришлет за ней «огненную колесницу» в том или ином виде.

Это я к чему пишу? Бог дал ей впечатляющее долголетие. Судьбу - одну на миллион и даже больше. Но без великого смирения этого дара бы не было. Она не ставила себя высоко. Не требовала к себе особого отношения. Вообще ничего не ждала от людей. В юродстве отказавшись ради Бога даже от разума, что она могла получить от нас? И когда вокруг нее оказались люди ее искренне любящие, заботливые, глубоко верующие, но по духу ей не слишком близкие, просто смирилась. Делайте что хотите. И ее зачем-то мотали по всей стране, пока не улеглась она на смертный одр на Тверской земле.

…И никогда не скажет: «нет тебе моего благословения!» (огнезрачно сверкая при этом глазами). А - ласково так чуточку отодвинет: «не знаю, как благословляют». Не проречет со властью, кто ты есть в ее очах, великий грешник. А тихо шепнет: «не знаю, кто такой». Или промолвит: «мне не открыто».

А если всё складывается по-другому, то тихо, без всякой там величавости произнесет: «идет, идет». Значит, будет молиться за тебя. И ты, считай, теперь как у Христа за пазухой.

Юродство называют сверх-законным подвигом. Потому что даже суровые иноческие уставы не предусматривают тех строжайших тягот и лишений, на которые добровольно обрекает себя такой подвижник. Первый русский юродивый Исаакий Печерский был монахом в Киево-Печерской Лавре. Юродивый Михаил Клопский также подвизался в монастыре. Юродивых тянет в обители, как пчел на цветы. И это, можно сказать, естественное притяжение: подобное стремится к подобному, а преподобные - к преподобным. Юродство хотя и совершается в миру, но корнями связано с монашеством. Сам этот подвиг вышел когда-то из монастырской ограды. Свои юродивые известны Дивеевскому монастырю. О таком вот монастырском юродивом сняли недавно фильм «Остров». Так и Мария Самарская в последние годы свои выбрала монастырскую жизнь, а потом и смерть. Всегда она была при приходском храме. Да и днем с огнем не сыскать было монастырей в пору ее молодости. Зато на закате жизни уехала в Оптину пустынь, известную своими старцами. И там была пострижена в схиму ныне известным всей России старцем-духовником схиархимандритом Илием (Ноздриным). Там ее ждали непростые испытания. Потому что от своих всегда всё переносится болезненнее. Не скажу, что ее не принял монастырь, это было бы упрощением. Но принимал он ее, скажем так, со скрипом. Обличений от самарской юродивой монахи принимать не желали. Хотя и были иные примеры. И она влияла на монастырскую жизнь не столько внешне, советами, назиданиями, а больше внутренне, молитвой, самим своим образом жизни. Сблизилась с игуменом Ипатием (Хвостенко), еще с несколькими монахами. Была под покровительством очень уважаемого в монастыре игумена Антония (Гаврилова). Родом он из Самарской области, и ему был лучше других известен характер того пути, который она для себя избрала. Но оптинской старицей она так и не стала. Не случайно предпочла упокоиться в другом, Свято-Казанском Вышневолоцком монастыре. Всё это довольно показательно.

Чего стоит только затеянная было в обители история с попыткой не допускать так часто 90-летнюю блаженную, и к тому же схимницу, к Святому Причастию - без надлежащей подготовки, и это если вообще могут существовать какие-то внешние правила для таких людей, стяжавших Духа Святого. Спор дошел до самого Святейшего Патриарха Алексия II, и уже ему пришлось остепенять слишком уж строгих монастырских блюстителей устава. Эти сложности возникли потому, что в монастырь она пришла юродивой. Хотя и нигде себя не выпячивала, вела себя тише воды, ниже травы, монастырскому начальству все равно пришлось не по нраву ее вызывающее поведение (а юродство - это всегда и все равно вызов: миру, «здравому смыслу», человеческой слабости. Всему!). Знаменательно, что споры стали затихать лишь тогда, когда почитатели матушки Марии купили для нее дом «пред вратами Оптинскими», и старица последний свой год жила не в самом монастыре (там постоянного места для нее так и не нашлось, ее и келейницу то и дело переселяли, а однажды и вовсе их поселили в келью, где сильно пахло краской). Хоть и в двух шагах всего от монастырских стен, а все равно лишь рядышком. Не внутри! Но раз блаженная выбрала именно этот монастырь, то, значит, было ей для чего туда приходить. «Мешки зашивала», как сама говорила о своем оптинском времени.

Двадцать лет прошло, и уже две игумении сменились в Вышневолоцком монастыре, где упокоилась старица. Будет ли когда-нибудь поставлен вопрос о ее канонизации? Время, прошедшее со дня ее упокоения, вроде бы уже позволяет обсуждать это. Но кто должен первым поставить этот вопрос? Отрадненская епархия? - Кинель-Черкассы к ней относятся. Самарская епархия? - ведь блаженная не раз говорила о себе: «Я - самарская девушка!» Оптина пустынь? Или, может, Тверь? Не знаю. И для меня лично не так это важно. Для меня она давно уже со святыми, ей не перестаю молиться, особенно в трудных ситуациях. И она приходит на помощь тем, кто ее об этом просит. Но чтобы нам «исполнить всякую правду», надо, конечно, прославить ее как святую. И верю, и надеюсь, настанет день, когда будет прославлен «земной ангел и небесный человек», кем блаженная схимонахиня Мария была и осталась навсегда. Вечная ей память!

Антон Жоголев.

1419
Понравилось? Поделитесь с другими:
См. также:
1
8
1 комментарий

Оставьте ваш вопрос или комментарий:

Ваше имя: Ваш e-mail:
Содержание:
Жирный
Цитата
: )
Введите код:

Закрыть






Православный
интернет-магазин



Подписка на рассылку:



Вход для подписчиков на электронную версию

Введите пароль:
Пожертвование на портал Православной газеты "Благовест":

Вы можете пожертвовать:

Другую сумму


Яндекс.Метрика © 1999—2024 Портал Православной газеты «Благовест», Наши авторы

Использование материалов сайта возможно только с письменного разрешения редакции.
По вопросам публикации своих материалов, сотрудничества и рекламы пишите по адресу blago91@mail.ru